Белорусский святой Андрей Бобола, или Как большевики расплатились с папой Римским?
Летом 1921 года в России, уже советской, разразился голод. Многозначительно вздыхать и говорить: «Вот до чего довели большевики!» в этом случае не следовало бы. До революции Россия была крупнейшим экспортером хлеба. Несмотря на это, ее и тогда с удивительным постоянством посещал голод. Неурожаи случались раз в 6-7 лет. Беда одна не ходила. За первым голодным годом сразу же следовал второй.
Правительство боролось с бедствием единственным возможным тогда способом. В голодающие районы направлялись зерно и продовольствие из государственных запасов. Кстати, одним из резонов строительства железных дорог в России было стремление обеспечить быструю доставку продовольственной помощи в губернии, страдающие от недорода.
Голод 1921 года, таким образом, был «рядовым» для России, если такое слово применимо для стихийного бедствия. Но на этот раз он вызвал большую озабоченность у мирового сообщества. В первую очередь потому, что было очевидно: советское правительство не сможет помочь населению своей страны. Не было у него запасов продовольствия, которым можно было бы прокормить голодных.
Во-вторых, у руководителей европейских стран уже имелся некоторый опыт общения с правительством Советской России. Было ясно, что те разделили народ на «чистых» и «нечистых» по классовому принципу. И в соответствии с этим священным для них принципом станут спасать одних за счет других методом реквизиций и массовых расстрелов. Россию было жалко, страну надо было спасать, хотя бросать спасательный круг большевикам не хотелось.
К тому же советское правительство в то время мало с какими странами имело дипломатические отношения. Поэтому в Европе и в Америке за дело помощи голодающим в России взялись в первую очередь общественные организации. Мандат Лиги Наций на это получил норвежский полярный путешественник Фритьоф Нансен. В США с той же целью создали APA (Американская Администрация Помощи – American Relief Administration).
Между тем, как это и предполагалось, в Советской России началось изъятие имущества православной церкви. Цель грабежа была «святая» – мобилизовать средства для помощи голодающим.
И тогда за Русскую православную церковь заступился Ватикан. Римский папа предложил советскому правительству выкупить реквизированные церковные ценности. Предложение было очень соблазнительным, но его не приняли. Большевики резонно решили: «передача православных церковных предметов католикам вызовет бурю в России». Новой гражданской войны не хотелось.
Все же Ватикан оказал помощь голодающей России. И с римским папой за это «расплатились». В мае 1924 года посланникам понтифика в Москве были переданы мощи католического мученика Андрея Боболы.
Откуда они взялись в Москве? Из белорусского города Полоцка, который в результате польско-советской войны 1920 года стал частью советской Белоруссии. Летом 1922 года в католическом соборе Полоцка представители советской власти вскрыли гробницу Андрея Боболы и извлекли оттуда мощи, почитавшиеся как нетленные. Несмотря на протесты католиков Петрограда, Украины и Белоруссии, мощи вывезли в Москву, чтобы выставить в музее Наркомата здравоохранения. Мол, пусть посмотрят люди на то, как их обманывают церковники.
Мощи Андрея Боболы были переданы Ватикану с условием: не возвращать их в Польшу. Однако в 1938 году Римский папа Пий XI канонизировал Андрея Боболу и останки святого перевезли в Варшаву.
Кто же такой Андрей Бобола (Andrzej Bobola) (1591-1657)? Монах-иезуит, с 1622 года он был священником в Вильнюсе и в ряде других городов восточной части Речи Посполитой. В 1635 году стал странствующим проповедником. То есть, совершил поступок безумный, как на это не посмотри. К чему, прожив 41 год – возраст для 17-го века весьма почтенный, – бросить все и отправиться бродить по болотам и пескам Полесья и Волыни?
В этих краях жизнь никогда не была сытой. А в те времена она стала просто ужасной. Шла непрекращающаяся война с Россией, дальний отзвук Тридцатилетней войны (1618-1648). Эта первая всеевропейская война перемалывала население европейских стран интенсивнее всякой чумы. На восточную границу Речи Посполитой не прекращались налеты запорожских казаков. А поскольку здесь жили вперемежку поляки, белорусы, евреи, католики, униаты и православные, любой такой набег превращался в жестокий грабеж и в резню, прикрытую знаменем борьбы за «истинную» веру.
Именно тогда в здешних городках появилась особая архитектура культовых сооружений, костелы-крепости и синагоги-крепости. Это были высокие здания с толстыми, не менее метра, каменными стенами и крепкими дверьми. В случае набега казаков все католическое или же еврейское население местечка укрывалось внутри и ожидало подхода войск короля или, чаще всего, местного магната.
Постоянный страх за жизнь свою и своих близких делал полуголодное существование в лесах и болотах Полесья совсем невыносимым. Потеряв надежду и веру, люди превращались в диких и жестоких животных. Наверное, немолодой и вполне благополучный священник оттого и «ушел в народ», что невыносимо было ему увидеть эту потерю людьми образа Божьего. И оттого еще, что он чувствовал в себе способность утешать и наставлять. Сейчас бы такое свойство назвали харизмой. Тогда же А. Боболу прозвали «душехватом», поскольку за ним числилось более тысячи обращенных.
Подобный подвиг в те страшные времена не был исключением. По тем же дорогам Полесья и Волыни, которые мерял своими шагами Андрей Бобола, ходили и еврейские раввины-цадики (святые). Они покидали центр еврейской учености, относительно безопасную Вильну, и шли по селам и местечкам, чтобы ободрить и утешить своих несчастных соплеменников. И зачастую вместе с ними принять мученическую смерть. Мученическую и неминуемую, потому что от веры отцов ради спасения жизни отказывались очень немногие евреи. А казаки Хмельницкого пощады не знали. В ту войну, от которой нас отделяет триста пятьдесят лет, было уничтожено в процентном отношении больше евреев, чем в годы войны Второй мировой.
Понятно, что иезуит Андрей Бобола ненавидел евреев. Но сейчас он оказался с ними в одной лодке. Потому что и с католическими священниками, а с иезуитами особенно, казаки расправлялись не менее жестоко. В 1652 году князь Радзивилл дал приют и защиту бежавшим от уничтожения пастырям в принадлежащем ему городе Пинске. Поселился здесь и Бобола. Но он продолжал ходить по окрестным городкам, селам и деревням, врачуя души единоверцев.
16 мая 1657 года А. Боболу схватили казаки и казнили в городке Янов. Мучители вдоволь потешились над шестидесятишестилетним стариком. Его жгли огнем, резали, выбили глаза и вырвали язык. Наконец, обезглавили и бросили тело в навозную кучу.
Иезуиты похоронили тело А. Боболы в Пинском соборе. В 1730 году во время перезахоронения была установлена нетленность останков, что считалось признаком святости. Тело мученика было перенесено в Полоцк, где его поместили в стеклянный саркофаг в местном католическом соборе. В 1853 году римский папа Пий IX канонизировал А. Боболу, объявив его блаженным. А святым, как уже было сказано, он был объявлен в 1938 году.
Летом 1921 года в России, уже советской, разразился голод. Многозначительно вздыхать и говорить: «Вот до чего довели большевики!» в этом случае не следовало бы. До революции Россия была крупнейшим экспортером хлеба. Несмотря на это, ее и тогда с удивительным постоянством посещал голод. Неурожаи случались раз в 6-7 лет. Беда одна не ходила. За первым голодным годом сразу же следовал второй.