«Алиса в Стране Чудес»: почему говорят, что «легче перевезти Англию, чем перевести «Алису»?

Когда 4 июля 1862 года Льюис Кэрролл (известный тогда больше под своим настоящим именем – Чарлз Лютвидж Доджсон) стал во время лодочной прогулки развлекать сестричек Лидделл, сочиняя на ходу сказку, он и подумать не мог о том, что «кроличья нора» выведет его прямиком в мировые литературные классики. А уж какую «медвежью услугу» он подкинул переводчикам!

Впрочем, хоть и «медвежью», но «услугу», ведь переводить «Алису» Кэрролла и тяжело, и увлекательно. С одной стороны, переводчику вроде и неуютно – другая эпоха, другая культура, игра слов, куча отсылок к ближайшему окружению автора. А с другой стороны – какое поле для игры и эксперимента! Начинаешь себя чуть ли не соавтором чувствовать.

Сразу оговорюсь, что я не собираюсь глубоко копаться в особенностях перевода этой сказки – это займет много времени. Коснусь лишь нескольких характерных и интересных моментов, с которыми неизбежно сталкивается русский переводчик.

«Алиса в Стране Чудес», как известно, сочинялась для очень узкого круга. Поэтому в отличие от «Зазеркалья» мы встречаем в ней обилие отсылок и шуток, понятных только ближнему окружению.

Сёстры Лидделл: Эдит, Лорина и Алиса. (Фото: Lewis Carroll, en.wikipedia.org)
Так, часть птиц, попавших в море слез, имела вполне реальные прототипы. Попугайчик Лори изображал старшую сестру семейства Лиделл – Лорину (« – Я старше, чем ты, и лучше знаю, что к чему!»), орленок Эд – младшую Лиделл – Эдит («Говорите по-человечески. Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете»), а слова орленка обращены к нелепой птице Додо, под которой автор вывел себя (дело в том, что, будучи заикой, он часто представлялся, как «До-до-доджсон»). Под личиной Робина Гуся выведен пятый участник знаменитой лодочной прогулки – приятель и коллега Доджсона – Робинсон Дакворт (в оригинале не «Гусь», а «Утка» – по англ. Duck).

Также и некоторые шутки звучат не так смешно, если не знать их реальную подоплеку. Допустим Mock Turtle – это название блюда-подделки, которое имитировало дорогой черепаший суп, но готовилось из телятины. Вот почему на оригинальных рисунках Д. Тенниела Черепаха имеет телячью голову. И вот почему она плачет, когда исполняет оду о вечернем супе.

Есть своя подоплека и в словах Овцы о том, что «два яйца дешевле, чем одно», которые связаны с тем, что студенты Крайст-Черч (где преподавал Кэрролл) говорили, что, если заказываешь одно яйцо на завтрак, тебе подают два, ибо одно обязательно окажется несвежим.

Кроме этого чтение «Алисы» осложняет и яркий национальный колорит. Ведь многие персонажи и символы, естественные для английского читателя, не являются таковыми для нас. Противоборство Льва и Единорога (Англии и Шотландии), падающий Шалтай-Болтай и неразличимые Траляля и Труляля (герои детских стишков) прочно вошли в английский фольклор. Многим переводчикам «Алисы» пришлось изрядно поломать голову, пытаясь «усесться на два стула» одновременно. Приведем лишь несколько примеров.

На вопрос Алисы: «Почему ваш кот так улыбается?», Герцогиня отвечает коротко и ясно: «Это чеширский кот – вот почему!». И этого было достаточно, так как многие англичане знали известную поговорку: «Улыбаться, как чеширский кот».

Двое безумцев – Болванщик и Мартовский Заяц – также герои поговорок: «Безумен, как Болванщик» (в оригинале Hatter – Шляпник) и «Безумен, как мартовский Заяц». Если с зайцем в мартовский период все ясно, то с Болващиком-Шляпником дело обстоит не так очевидно. Многие считают, что в давние времена шляпники при обработке фетра использовали ртуть, испарения которой нередко вызывали психические расстройства.

Кстати, эти два персонажа в преображенном виде появляются во второй сказке в виде англосаксонских гонцов, о чем кроме рисунков Тенниела свидетельствуют и их имена – Haigha (от Hare – Заяц) и Hatta (от Hatter – Шляпник). Н. Демурова перевела их, как Зай Атс и Болванс Чик.

Именно лингвистические каламбуры Кэрролла стали настоящим камнем преткновения. Как передать словесную игру чужого языка и окончательно не оторваться при этом от первоисточника?

Не всегда аналоги были удачными. Допустим, знаменитое «Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?» в пер. Н.Демуровой близко к оригиналу по ритмике и рифмовке, но довольно далеко по смыслу. Ведь у Кэрролла участвуют «кошки» и «летучие мыши» («cat» и «bat»), что, согласитесь более логично.

Закономерности, которые Алиса устанавливает между едой и характером («от чая – очаиваются, от горчицы – огорчаются, от сдобы – добреют») в подлиннике основаны на более простой игре слов. Кэрролл обыгрывает всего лишь разные значения прилагательных. Например, hot по отношению к еде значит «острый», а по отношению к человеку «вспыльчивый»; sweet в первом случае значит «сладкий», а во втором что-то вроде «милый».

Значительно хуже удалось переводчикам передать связь рассказа Мыши и его фигурного изображения в виде хвоста (игра фонетически схожих слов: рассказ – tale и хвост – tail).

Из примеров словесной игры хотелось бы вспомнить также знаменитые «синтезированные» названия зеркальных насекомых. Так Кэрролл создал «слепня-качалку» (Rocking-horse-fly), смешав два слова «слепень» (horse-fly) и «качалка» (rocking-horse), а из бутерброда (bread-and-butter) и бабочки (butterfly) сделал Bread-and-butterfly – летающий бутерброд или съедобную бабочку (понимай, как хочешь).

Наши переводчики позабавились с другими насекомыми и предметами, не нарушая при этом принципа кэрролловской игры. У Демуровой это – «Баобабочка», «Стрекозел» и «Бегемошки»; у Щербакова – «Хлебабочка», «Жук-Пирогач» и «Бамбукашка»; у Яхнина – «Ба! Бочка!», «Слетополь» и «Осина» (в смысле – громадная оса); у Орла – «Пчелампа», «Торшершень» и «Саранчайник».

Если у Кэрролла опасным дерево делало вольное обращение со словом «ветки» (bough – ветка, а сочетание bough-wough – «гав-гав», имитация лая), то у Демуровой угрозу несет само название дерева – дуб (он ведь может «отдубасить»).

Вдоволь потрудились (но, надеюсь, и позабавились) переводчики, перевирая вместе с Кэрроллом названия арифметических действий (Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение) и школьных предметов (Грязнописание, Хроматика, Мимические опыты, Природоедение, Ангельский язык, Свинтаксис, Терпение по нотам, Истерия древняя и новейшая, умение Рисковать Угрем, Лживопись, Натюр-Морды, Верчение Тушею...).

Проблемы возникают и при переводе имен. Возьмем хотя бы Королев – карточную и шахматному. Первая нам знакома, как Королева Червей, но в Англии ее называют «Королевой Сердец», а именно из этого названия Кэрролл выводил ее вспыльчивый взрывной характер (хоть переводи ее «Королева-в-сердцах»). С червями ассоциация совсем уж не та.

Та же проблема и с шахматами – в Англии они не «белые и черные», а «белые и красные». То, что Королева на самом деле Красная на ч/б рисунках Тенниела не видно, да и для сюжета это не столь важно. Зато теряют смысл некоторые отсылки к Кэрроллу в других произведениях искусства. Например, в киноужастике «Обитель Зла», где управляющий компьютер называется «Красной Королевой».

То же случилось и с хорошо знакомой Гусеницей, курящей кальян. В подлиннике Catepillar (Гусеница) является существом мужского рода, что сподвигло отдельных переводчиков на менее точные по смыслу варианты («Червяк», «Шелкопряд» и даже «Мудрый гусениц»).

Не удивительно, что сказки Кэрролла переводили не раз и будут переводить в дальнейшем. Чему, в общем-то, даже можно порадоваться – у англичан одна «Алиса», а у нас – десятки.:)

Вот только как разобраться – какой перевод лучше?

Автор: Cepгeй Kypий
Просмотров страницы: 296