Джерри Рубин. Кто призывал к действию?

У всех московских и, наверное, уже у всех СНГ-шных социалистов доверительного возраста имя Джерри Рубина ассоциируется с пьяными панками из клуба на Ленинском проспекте, липким от пива полом, толкучкой и однобразными вечеринками, напоминающими свисток, выпускающий пар из чайника.

Что еще люди знают про Джерри? Те, кто осилил хотя бы один текст про историю американских хиппи, наверняка включили его в пантеон психоделических божеств и, врубая перед сном рок-н-ролльную молитву, наблюдают среди прочих гипнагогических лиц и Рубина.

Еще про Джерри положено знать, что он был йиппи. Это слово закрывает полосатый шлагбаум понимания навсегда.

Когда человек узнает четкое определение чего-то, когда надписанный ярлычок пришпилен к анатомической структуре, нет смысла искать иные значения, нет смысла погружаться на глубину, если точно знаешь, что там.

Вот йиппи. Что это такое? Хиппи, но против хиппи. Пацифисты, но агрессивные. Ничего не понятно, да. О силе нашего равнодушия к фигуре, задрапированной во вьетконговский флаг, говорит то, что в русской Википедии еще пару лет назад не было упоминаний про Джерри Рубина. В 2009 году продажный и не особо руливший шестьдесят восьмым Кон-Бендит в русской Вики был, а для Джерри места не нашлось.

В русской версии вышла книга, написанная самим Джерри, – «Действуй!» («Сценарии революции»). Стало возможным забыть про выдумки апостолов и обратиться к первоисточнику.

И как-то сразу стало понятно, почему про Джерри говорить неудобно. Он вообще предпочитал не разговоры, а действия. На действия люди небогаты. Смешными кажутся шествия «черной анархической московской сотни» по сравнению с полумилионными антивоенными протестами прошлого. Грошовые комедианты на фоне бунтарей. Что, тогда было либеральнее? Били слабее? Времена – не меняются. А вот людей смелых за пятьдесят лет (а кое-где и за сто) повывели основательно.

Представьте в наши дни человека, который бежит за милицией с просьбой арестовать и его, присоединяется ко всем левым пикетам и забастовкам, которые видит, захватывает университеты и приходит в суд в костюме Санта Клауса.

Попади Джерри хоть на одно из наших собраний, он бы просто умер от горя. От унылых наших акций, от трусости, от монотонных криков в разнобой, от нашей малочисленности и неизобретательности, от нашей бесперспективности и приверженности грантам. От того, как активисты друг друга продают.

Человека, который работал в избирательном штабе баллотировавшегося в президенты, вряд ли можно хоть чем-то было удивить больше, чем неумением распечатать листовку, найти пяток-другой тысяч долларов. Ужас увольнения с работы был ему недоступен. А можно ли было испугать далеким расстоянием до акции человека, ведущего марш на Пентагон? Схватить передвижным призывным пунктом – того, кто звонил военщине и просил ему прислать повестку побольше, сжигая ее перед камерами?

У нас в стране не было ни таких людей, ни таких демонстраций. Прости нас, Джерри. И спасибо за книжку.