Как и чем мы жили в 90-е? Из старых писем

Всё дальше и дальше уходят от нас 90-е годы, ставшие переломными и для страны в целом, и для всех тех, кто прошел через них. Сейчас, по прошествии двух десятков лет, многое стало забываться, казаться не таким важным и значимым, как виделось тогда.

Так ли это? Не знаю. Время, наверное, покажет. И расставит всё на те места, на которых оно и должно стоять. Тем более что судить об этом будут уже, наверное, без нас. Люди, которых всё то, что происходило тогда, не коснулось. У них под руками будут разные архивные документы, по которым можно будет судить о том времени, делать какие-то выводы и обобщающие заключения.

А если всё-таки не откладывать это дело в долгий ящик, воспользоваться предоставившейся возможностью, оглянуться назад и вспомнить – как, какими заботами и надеждами мы жили тогда? Тем более, если у кого-то вдруг сохранились старые пожелтевшие листочки писем, на конвертах которых стоит почтовый штемпель – «90-е».

У меня они, как ни странно, несмотря на многие переезды, остались. И вот на днях, случайно наткнувшись на не очень толстую пачку и начав её разбирать, я вдруг неожиданно окунулся в то, что, казалось бы, давно отболело и умерло. Нет, не умерло. Да, наверное, и не должно умереть, потому что это не только частичка истории нашей страны, но и нас самих.

Да, сейчас мы уже не такие, какими были тогда. Но в этом – большую, если не сказать – определяющую роль сыграли именно 90-е. Они переплавили нас в тех, кем мы по итогу стали.

И чтобы это лучше понять, может, вспомним, вчитаемся в строчки, написанные разными почерками на пожелтевших от времени страничках, вырванных из школьных тетрадей?

«О Тбилиси ничего писать не буду. Об этом никто ничего не знает (якобы). И вообще – ничего не понять.

Скажу только, что слухи о конфликте между Армией и Грузией сильно преувеличены. Оперируют какими-то дешевыми фактами, типа того, что за три последних месяца в Тбилиси были нанесены физические оскорбления 15 военнослужащим. Черт, да в нашу курсантскую бытность в ***** за неделю морды били, как минимум, 30 военнослужащим. И ничего, никто не говорил о конфликте между Армией и Россией. А ведь Тбилиси значительно больше города нашей курсантской юности. Но, несмотря на то, что нашего брата здесь «физически оскорбляют» в значительно меньших количествах, конфликт, оказывается, имеет место быть. Кому это выгодно, – сам понимаешь.

г. ******, в/ч ********, Грузинская ССР, июнь 1989 г.».

«Мишкин тезка, только Сергеевич, на шестом году перестройки решил улучшить жизненный уровень советских людей. Взял и поднял цены. Представляешь? После этого я предложил Мишке по новой вступить в КПСС с единственной целью, – чтобы ещё раз из неё выйти и насладиться этим! Кстати, мать тоже в марте сдала свой билет.

Завтра, может, решится будущее России, если выберут Ельцина. Нет, так и дальше будем носиться со своим социализмом, как дурень со ступою. Завтра буду молиться Богу, хоть и не верю в него. С удовольствием бы пошел в русскую профессиональную армию, как он (Ельцин) предлагает сделать.

Ты знаешь, всё-таки, видимо, надо принять христианство, а точнее – православие, и покреститься. И самим, и детям. Во что-то надо верить.

г. *****, Вологодской обл., 27 мая 1990 г.».

«Очень долго не писала. Уже думала, в этот раз и не выберусь. Прихватило сердце, поднялся сахар выше всяких норм. Сейчас усиленно его сгоняю. Шесть месяцев не брали анализы, а должны брать каждый месяц. Медики не ездят. То машин нет, то бензина. Никакого порядка. А самой до больницы мне никак не добраться. Я по комнате и то – с трудом шаркаю. Вот и пила всё это время по старым анализам.

Нам урезали на талоны мясо. Было 800 грамм, а теперь, с апреля, по 500 грамм на человека. Это уже из ряда вон! Единственная надежда на кур, но попробуй, достань их…

С продуктами, вообще, совсем плохо стало. Колбасу с трудом достаем и то – дорогую. Дешевой совсем нет. Сыр – уже и запах позабыли. Масло сливочное – с перебоями. Ну, про базар и говорить нечего. Картофель – это наш бич здесь, особенно весной. Небывалое явление – яблоки нынче, как в Норильске – 8 рублей за килограмм, а это единственный фрукт, который мне можно есть.

г. ****, Таджикская ССР, 10 июня 1990 г.»

«Доехала я нормально. В Москве была до 21 часа, конечно, пошлялась по магазинам, но ничего купить невозможно, т. к. всё по паспортам с московской пропиской и всюду очереди ужасные. К тому же ни кремов, вообще, ничего детского путного – не видела. Устала сильно, еле добрела до вокзала.

В Старый Оскол приехали с опозданием на 15 минут, но этого было достаточно, чтобы я не уехала автобусом. Оказалось, что это к лучшему. Я прошлась по городу и кое-что ухватила. Успела попасть в гастроном в тот момент, когда продавали рис, по 2 кг на нос. Конечно, сразу же купила, так что домой приехала нагруженная, как самосвал.

с.*****, Белгородской области, 30 июля 1990 г.»

«На обмен в Россию и думать нечего, никто теперь не хочет к нам ехать. А без своего угла где будешь жить? Теперь, если только приспичит, всё бросим и – бежать, увеличивая число беженцев. Налегке! Тогда уже некогда будет думать – куда и где жить будем...

г. ****, Таджикская ССР, 28 августа 1990 г.»

«Погода у нас не балует. Числа 5-6 марта была настоящая весна: снег полностью стаял, было тепло. А потом похолодало и очень сильно, ночью мороз был до -15. Даже в сенцах в ведрах вода замерзла. И до сих пор тепла нет. Вчера ночью выпал снег.

Я по теплу послала вам картошки, а теперь горюю, как бы она не подмерзла. Жалко будет, хотелось, чтобы у вас была своя картошка, но, видимо, ничего не вышло.

с. *****, Белгородской обл., 20 марта 1995 г.»

«В данный момент я тоже тебе пишу это письмо уже с нового места работы. В общем, я перешел в коллегию адвокатов и теперь работаю в юридической консультации. Нас здесь двое – я и заведующий.

Отработал неделю, но народу идет мало – нет денег, да и думают, что это не нужно. А когда, к примеру, их дети разводятся, то бегут и кричат, что как же так, у родного сыночка бывшая жена отняла половину, или больше, имущества, нажитого непосильным трудом родителей. И тут им говоришь – и где ж это вы были, милые, когда вашему единственному дарили стенки, машину и прочее? А они обижаются, говорят, что «вас купили и вы не хотите помочь».

Но всё это, конечно, ерунда – будем жить дальше. Не знаю, что получится, но и на старом месте стало работать невозможно, так как зарплата не получена с марта 1997 года.

А здесь пока хожу по 49 статье УПК в суд – и защищаю убивец и прочих грабителей, чтобы уж хоть отдел юстиции кое-какие гроши заплатил. Ну, ладно, хватит обо мне.

Из твоего письма узнал, что ты в леспромхозе. Честно сказать, думал, что всё же ты как-нибудь зацепишь что-нибудь в городе, ну, да ладно, тебя учить, что...

Сереге звонил до расчета с работы. Вроде бы всё у него нормально, но жалуется, что тяжело и денег мало. А что делать?..

г. *****, Вологодской обл. 05.03.98 г.».

Да, вот так мы и жили. Без сыра, колбасы и бензина. С двумя килограммами риса в одни руки и полкило мяса на нос. Без зарплаты, которую не платили месяцами, почти годами. Переходя на самоокупаемость, подножный корм и картошку, выращенную если не своими, то родными и близкими нам руками. Не понимая сути взявшихся, как тогда казалось, ниоткуда национальных конфликтов, но чувствуя, что кому-то это явно выгодно. И надеясь… Искренне надеясь на то, что за черной полосой обязательно будет светлая, а из-за туч непременно выглянет солнышко.

Наверное, именно это – поддержка тех, кто был рядом, и искренняя вера в лучшее, позволили нам выстоять и пережить 90-е. И если сегодня так же, как и тогда – не самые лучшие времена в нашей жизни, то у нас уже есть определенный опыт. Который с уверенностью позволяет сказать: «И это – пройдет!».

Обязательно пройдет. Ведь рядом с нами – люди, которых мы любим. И которые любят нас. А за черной полосой обязательно будет белая!

Автор: Koнcтaнтин Kyчep
Просмотров страницы: 281