Музыка барокко: какой она была? Бах и вечность

Они парили в воздухе, то отдаляясь друг от друга, то сближаясь. Казалось, что все происходит вопреки законам физики. Над ними вздымался, бурлил и жил океан Солярис. И над всем звучала хоральная прелюдия Баха... Такова сцена невесомости из фильма «Солярис» Андрея Тарковского по фантастическому и философскому роману С. Лема.

Тема «Тарковский и музыка» – сама по себе интересная, выдающийся режиссер прекрасно знал и понимал музыку. Но тема эта отдельная, нас интересует сейчас только вопрос: почему хорал Баха «Ich ruf’ zu Dir, Herr Jesu Christ» так естественен в «космическом» фильме? Почему музыка Баха чуть ли не в буквальном смысле популярна уже столько веков?

Писать о Бахе – предельно ответственное дело. Поэтому здесь как можно чаще я буду пользоваться цитатами из разных книг. «Баховедение» – это отдельный большой раздел в музыкознании, поэтому и выбор материалов тоже сложен. В любом случае, мне кажется, что обязательно нужно учитывать книгу философа, врача, музыканта и лауреата Нобелевской премии Альберта Швейцера (как автора, наиболее близкого к религиозному пониманию музыки Баха). Также придется отсылать к работам Друскина, Ливановой и прочим известным трудам уже российских музыковедов.

Считается, что Швейцер-теолог в оценке творчества Баха перевешивает Швейцера-музыканта. Но другой возможности понять «религиозную составляющую» нет. К тому же А. Швейцер – авторитет как личность, а не только как теолог, философ, музыкант или врач. Эту книгу он написал «случайно», по просьбе, причем написал ее на двух языках: сначала на немецком, потом на французском (оба знал одинаково хорошо). И играл Баха он тоже превосходно.

У музыковедов – свой Бах: глубокий, гениальный, и – как ни разбирай – остающийся непостижимым. Некоторые разбирают его «по косточкам», находя символику даже в числовых соотношениях. Да, символика, безусловно есть, в том числе и числовая. Но попробовал бы кто-нибудь написать что-нибудь, изощряясь только в числах. Как и в случае с так называемым «золотым сечением» (о котором обязательно нужна отдельная статья), художник (музыкант, писатель) может просто создать нечто и ни о чем не догадываться, даже не понимать, о чем тут речь. А через лет 100 или 1000, или еще позже обнаружат и напишут много трудов по «вычислению» созданного. Так уже много раз происходило.

У слушателей – свой Бах: возможно, каждый чувствует в нем что-то свое, отвечающее его личным мыслям и чувствам. Баха, кажется, слушать может каждый человек. Не то, так другое: не кантаты, так органные произведения, не «Страсти», так «Бранденбургские концерты» и так далее.

И как и сколько не пиши – все будет мало. Но писать нужно. И о стиле, и о той же символике, и об отдельных произведениях. Даже о семье – поскольку и здесь все необычно. Так что на теме «Иоганн Себастьян Бах» придется задержаться подольше, попробовать затронуть и жизнь, и музыку, и ту же символику. Судьбу некоторых произведений, и судьбу сыновей-композиторов тоже.

Вопрос стиля не случаен: Баха трудно взять и «втиснуть» в понятие барокко. Об этом еще академик Д. Лихачев писал. Иоганн Себастьян Бах – масштабнее, шире, глубже любого стиля. С одной стороны, чувствуется в его музыке большая связь с более ранними полифоническими стилями (эпоха Возрождения), с другой стороны – он перешагнул свою эпоху, и его «связь с будущим» с каждым веком только крепнет. Не случайно всю музыку (точнее, историю музыки) иногда делят надвое: «добаховская» и после.

Итак, «наука о Бахе» развивается. И будет еще долго развиваться. Возможны новые открытия и в символике, не исключены какие-то новые данные о жизни. Здесь проблема всегда была в том, что И.С. Бах был крайне скромным человеком. Он не стремился ни к славе, ни к какому-то всеобщему мировому признанию. Он даже не дал данных о себе, когда составляли «Музыкальный словарь» и попросили прислать автобиографию! Он делал свое дело, иногда вступая в конфликт с властями, он заботился об огромной семье, учил детей и сочинял гениальную музыку. Это, конечно, главная загадка Иоганна Себастьяна Баха. Непостижимая работоспособность в сочетании с непостижимой гениальностью. Такие загадки, кстати, и не разгадываются.

Род

Бах – это целый род. Огромный немецкий род, давший более 50 музыкантов. Сам Иоганн насчитал более пятидесяти (53) родственников-музыкантов, живших и работавших до него в Германии. Это целое большое и разветвленное древо Бахов. Там были, например, булочники, но все они больше известны именно как музыканты.

И старшие братья Иоганна Себастьяна Баха были музыкантами. Один занимался у Пахельбеля, судьба другого довольно любопытна: он стал гобоистом, но уже в Швеции. Когда он уезжал, младший брат Иоганн Себастьян написал для дорогого брата Иоганна Якоба одну из своих ранних, но ставших знаменитыми произведений: «Каприччио на отъезд возлюбленного брата».

Иоганну Якобу пришлось, как военному музыканту, сопровождать шведского короля Карла XII в его бесславном походе на Россию. После поражения под Полтавой многие шведы бежали на юг. Там они попали в турецкий плен. И уже после этого плена Иоганн Якоб Бах вернулся в Стокгольм, где продолжил карьеру придворного музыканта.

И.С. Бах и его сыновья-композиторы (en.wikipedia.org)
Сыновья самого Баха тоже стали композиторами, причем довольно долго они были знамениты, в то время, как об Иоганне Себастьяне в Европе забыли.

Конечно, о Бахе знали все гениальные композиторы последующих веков. Знал и ценил Моцарт, почитал Бетховен. Последний произнес разошедшуюся по миру фразу: «не Ручей, а Море ему имя» (слово «Bach» переводится с немецкого как «ручей»). Но широкая публика не знала музыки Баха, хотя прекрасно знала музыку Генделя.

Огромный интерес к творчеству композитора вспыхнул уже в 19 веке, после исполнения «Страстей по Матфею» под руководством Феликса Мендельсона. Тогда это был триумф музыки Баха. В честь того концерта был задан ужин. А. Швейцер приводит занятный факт: супруга исполнителя партии Иисуса была недовольна своим соседом за столом из-за его «аффектированного» поведения. «Скажите мне, – повернувшись к близко сидящему Мендельсону, тихо спросила она, – кто этот дурак рядом со мною?» Тот, чтобы не рассмеяться, прикрыл рот платком и прошептал: «Этот дурак рядом с вами – знаменитый философ Гегель». С тех пор, со дня исполнения «Страстей по Матфею» интерес к музыке Баха не иссякает.

Не иссякает интерес и к жизни, и к самой личности композитора. Об этом можно будет прочитать в следующий раз. Здесь только добавлю, что автор знаменитой книги «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» – американский писатель Ричард Бах, считает себя потомком Иоганна Себастьяна Баха.

Автор: Гaля Koнcтaнтинoвa
Просмотров страницы: 286