Работные дома викторианской Англии. Всегда ли благотворительность - благо?

«Утоплюсь, но в работный дом не пойду!» – так заявила Джеку Лондону 50-летняя жительница лондонских трущоб, когда он собирал материал для своего эссе «Люди бездны». К сожалению, обещание свое она сдержала, как и многие люди, которые предпочли самоубийство такой общественной помощи.

Почему же люди так боялись этих заведений, построенных специально для нужд обездоленных? И почему было принято решение об учреждении работных домов?

Еще во времена королевы Елизаветы начались попытки упорядочить оказание помощи неимущим людям. Именно в это время были заложены основы «Елизаветинского закона о бедных», впоследствии принятого в XVIII веке. Он призван был обеспечить помощью немощных и работой тех, кто мог и хотел работать. А также наказать бродяг и нищих, которые существовали за счет попрошайничества.

Ответственность за поддержку неимущих накладывалась на церковные приходы, которые на то время были самой маленькой административно-территориальной единицей. Каждый приход нес ответственность за своих нищих, и на эти нужды с землевладельцев взимался налог. Те же, кто, говоря современным языком, отказывался «становиться на учет» для получения установленной помощи, подвергались физическим наказаниям. А кроме того, их могли поместить в исправительный дом, отправить на принудительные работы.

С XVII века «официальные» бедняки должны были носить на одежде маркировку с буквой «P» (англ. pauper – «нищий»), что, безусловно, унижало и без того не слишком уважаемого человека, ставя его как бы за рамки социума.

Новые времена заставили правительство задуматься о более решительных мерах. С 1825 года начался промышленный кризис, который вызвал безработицу. Внедрялись новые технологии, которые оставляли без средств к существованию тысячи рабочих, это выливалось в массовые беспорядки. Правительство посчитало, что выплата дотаций такому количеству обездоленных людей серьезно ударит по бюджету. И господа из Парламента, которые никогда не держали в руках ничего тяжелее письменных принадлежностей, решили, что довольно «бездельничать» тем, кто всю жизнь промышлял тяжелым трудом. И в 1834 году был принят нашумевший «Закон о бедных», который сократил затраты по этой статье почти в два раза.

В соответствии с этим законом, приходы должны были учреждать союзы для бедных – работные дома. Оказание любой помощи нищим вне этих учреждений запрещалось. А чтобы ограничить поток желающих пожить и поработать за еду, было решено создать в работных домах непривлекательные условия содержания, включающие в себя систему наказаний, строгие правила, скудную диету и т.д. То есть любой страждущий теперь мог рассчитывать только на питание и крышу над головой в обмен за часы изнурительного труда в закрытом учреждении и перспективу быть разделенным со своей семьей. Либо умирать на улице от голода.

Принятие такого закона вызвало волну возмущения. Причем возмущались не только бедняки. Члены партии чартистов заявляли, что этот закон носит нехристианский характер и окажет гибельное влияние на тех, кого он касается. А Бенджамин Дизраэли охарактеризовал такой подход словом «brutalitarianism» (от англ. brutality – «жестокость»).

Современный человек поразится, почему же люди были так суровы к самым незащищенным и обездоленным? Но следует понимать, что в те времена царила совсем другая мораль. Пожалуй, только с появлением бихевиоризма многие образованные люди стали задумываться о том, что человека формирует среда, в которой он растет. До этого же предвзятое отношение к неблагополучным членам общества, помноженное на протестантскую мораль того времени с ее девизом «Мой труд – моя молитва», приводило к тому, что бедных воспринимали как человеческий шлак.

Было принято думать, что каждый нищий, вне зависимости от жизненных и экономических обстоятельств, лично виноват в своей обездоленности. Что он бедняк оттого, что является ленивым и порочным человеком. Сытый голодного не поймет. И потому немногим законодателям приходило в голову, что исключительно нищета толкала воришку на кражу, а девушку на занятие проституцией (а вовсе не распутность, как тогда думали).

Безусловно, таких злобных, ленивых и вредных паразитов, какими были нищие в глазах общественности, надлежало изолировать, перевоспитать со всей строгостью, заставить работать на благо общества.

Несмотря на все вышесказанное, было большое количество людей, понимавших несправедливость такого отношения к беднякам. Среди них были писатели и общественные деятели. Но, увы, мало кто их слушал. И все, что они могли делать, это обращать внимание общественности на случаи крайних злоупотреблений и жестокости в работных домах.

Известно, что люди до последнего терпели лишения на улице, лишь бы не оказаться за высокими стенами этих учреждений, снискавших себе зловещую славу. Показательно, что проход, через который попадали в союз для бедных Бирмингема, называли «Аркой слёз».

И тем не менее, нищета загоняла людей в работные дома. Если бедняк попадал туда, то вместе с ним обязана была отправиться вся семья. Здесь их разделяли – мужчины, женщины, девочки и мальчики жили в отдельных частях дома. Если же во время случайной встречи (что могло произойти крайне редко, так как обитатели разных классов работного дома выходили в разное время) они пытались хотя бы заговорить друг с другом, их ждало наказание.

Когда за новым обитателем захлопывалась дверь, оказывалось, что покинуть это благотворительное учреждение не так просто. Даже для кратковременных отлучек необходимы были очень веские основания. Любая попытка к бегству строго каралась.

Новоприбывшим выдавали специальную униформу из грубой ткани и отправляли в душ. А в случае, если человек пытался сбежать (или отлучался без разрешения), то ему инкриминировалась кража формы.

Шилась такая одежда по определенному фасону (одно время она была полосатой, как у арестантов), что делало носившего ее человека легко узнаваемым на улице. В некоторых домах проститутки носили желтую униформу, а незамужние беременные – красную. В чем общество видело пользу от такого дополнительного унижения?

Джереми Бэнтам, экономист и родоначальник утилитаризма, полагал, что нужно «сделать помощь бедным болезненной». Именно это, по его мнению, должно простимулировать их «исправиться» и, как ни парадоксально звучит, привести к тому, что «бедные перестанут быть паразитами, им вернут их достоинство». На деле же все было направлено на то, чтобы этого достоинства лишить.

Пожалуй, Бэнтам лукавил, выдавая существование таких заведений за благо для неимущих. Ну как можно предположить, что человек может изменить свою жизнь, не имея возможности заработать достаточно денег для ее улучшения? Какой серьезный сдвиг мог произойти в судьбе бедняка, который за свой ежедневный труд получал только тарелку жидкого супа?

Вероятнее, что власть имущими руководило желание просто изолировать многочисленных нищих и минимизировать расходы на их содержание. Легендарный Скрудж из «Рождественской повести» уповал на работные дома и тюрьмы, потому что они избавят его от необходимости жертвовать на благотворительность.

Условия содержания добровольных «узников» очень мало волновали добропорядочных буржуа и представителей власти. Эти условия были зачастую такими, что путешественник и журналист Генри Мортон Стенли, бывший воспитанник работного дома, называл его «Домом пыток»…

При упоминании словосочетания «работный дом» многим из нас вспоминается картина, знакомая еще со школьных времен. Худенький Оливер Твист, просящий добавки жидкой овсянки у свирепого повара этого учреждения. Чарльз Диккенс писал, что бедняку того времени приходилось выбирать всего из двух зол «либо медленно умирать голодной смертью в работном доме, либо быстро умереть вне его стен». Но как же на самом деле жилось и работалось добровольным узникам этих благотворительных заведений?

Работный дом мог вмещать от нескольких десятков, а и иногда до тысяч обитателей. Кроме здоровых людей здесь были душевнобольные, инвалиды, старики. Эти люди по непонятной причине тоже должны были страдать от нарочито жестких условий содержания, созданных для острастки трудоспособных «дармоедов».

В работном доме запрещалось играть в азартные игры, употреблять ругательства и жаргон, возвращаться в работный дом позже условленного времени и проносить спиртные напитки. Провинившихся сажали на хлеб и воду, лишали одного приема пищи, запирали в карцере. За более серьезные проступки, например, драку, можно было отправиться даже в тюрьму.

Каждое воскресенье проводилась церковная служба. Раз в неделю проходил «банный день». Причем все мылись при надзирателе, что вообще удивительно для стыдливой викторианской Англии. Видимо, тем самым еще раз демонстрировалось определенное отношение к обитателям работного дома.

Что же за работу выполняли жители работного дома? С шести утра и до семи вечера с перевывами на еду мужчины рубили деревья, дробили камень для дорожных работ, измельчали кости для производства удобрений. Раздирали себе руки в кровь, измочаливая старые конопляные веревки для получения пеньки (такой материал использовался для уплотнения прокладки на судах). Женщины были заняты в основном «домашней» работой – уборкой, стиркой и помощью по кухне. На них также лежал уход за больными в лазарете.

Если верить сохранившимся документам, то обитателей дома кормили вполне сносно. Сыр, хлеб, бульон, пудинг, чай и даже пиво! Своя диета для каждого класса людей, в зависимости от пола, возраста, здоровья и занятости на работах.

В реальности же часто дело обстояло иначе. Персоналу здесь открывался широкий простор для злоупотреблений. Зачастую продукты закупались самого низкого качества, а в ежедневном меню превалировала каша. Так ирландский писатель Джордж Бакстер утверждал, что даже в тюрьме кормили не так плохо. Он писал, что был свидетелем того, как людям приходилось выбирать крысиный помет из овсянки.

В 1846 г. разразился скандал в Андоверском работном доме. Стало известно, что его обитателей практически морили голодом, из-за чего они стали грызть гнилые кости животных, которые предназначались для переработки в удобрение.

Строгая диета и тяжелая работа частенько приводили людей в лазарет. И тут тоже дела обстояли не лучшим образом. Так в 1848 г. вскрылись ужасные условия содержания больных в Хаддерсфилдском работном доме. На пациентах по нескольку месяцев не менялось белье, лежачие больные подолгу находились в загаженном состоянии. На кроватях (а вернее матрасах, набитых соломой, и постеленных прямо на пол) лежало по нескольку человек. А если один из них умирал, то труп убирали далеко не сразу.

Эти обстоятельства возмутили общественность. Газета "The Times", редактор которой был ярым простивником «Закона о бедных», в деталях освещала каждый скандал в работных домах. А медицинский журнал "The Lancet" начал размещать на своих страницах отчеты о посещениях лазаретов работных домов. С подачи Флоренс Найтингейл здесь стали появляться специально обученные медсестры.

Но как бы тяжело не приходилось в работном доме взрослым, маленьким здесь было еще тяжелее. Дети трущоб не были похожи на викторианский идеал белокурого невинного ангелочка. Это, казалось, должно было оправдывать любые жестокости по отношению к ним.

И хотя в правилах оговаривалось, кого, сколько и чем можно сечь, это никого не сдерживало. Вот, например, только верхушка этого айсберга жестокости – история сестры Гиллеспи. Эта представительница «милосердного пола» била девочек головой о стену, морила детей жаждой, из-за чего те вынуждены были пить из отхожего места. Заставляла становиться коленями на проволочную сетку, опоясывающую трубы отопления. Гиллеспи приговорили к 5 годам каторги. А сколько еще ее коллег осталось безнаказанными?

Несмотря на то, что дети получали начальное образование, их будущее не сильно отличалось от судьбы их родителей. Чаще всего по достижении ребенком возраста 12-14 лет его отдавали подмастерьем какому-нибудь ремесленнику. Таких детей реформатор Роберт Оуэн называл «английскими рабами». Потому что новый хозяин абсолютно не церемонился со своими учениками, жестоко наказывал и ограничивал в еде. Работа бывала тяжелой и не оплачивалась. Известно например, что среди помощников трубочистов была высока смертность.

Если же ребенок попадал на фабрику, то тут его ждал 16-часовой рабочий день и, возможно, ранняя смерть. Так как на фабриках того времени редко соблюдались правила безопасности. Тех, кто пытался бежать или возмущался, заковывали в кандалы. Сирот же отдавали на флот и в армию, а девочек же ждала карьера прислуги. Увы, общество не очень заботилось о будущем детей бедняков и воспринимало их как своего рода «расходный материал».

Понадобилось почти полстолетия, чтобы условия пребывания в работных домах стали сносными. Власти начали разнообразить рацион их обитателей и даже заботиться об их развлечении. В 1930 году произошла реформа социального обеспечения, и эти заведения официально прекратили свое существования.

Бывшие работные дома сохранились и по сей день. Это утопающие в зелени, кажущиеся такими уютными старинные здания. Они ассоциируются у прохожего скорее с идиллическим образом "старой доброй Англии". А не с беспросветными судьбами тех, чьи имена уже не помнит никто.

Автор: Oльгa Фeoктиcтoвa
Просмотров страницы: 276