Рубенс, «Прометей». За что наказал Зевс?

Что-то совершенно невообразимое в этой божественной иерархии: нет уважения к верховному божеству! Тайком от верховного бога Зевса титан Прометей что-то творит, да еще и освещает!

Зевс назначает наказание: приковать ослушника к скалам, наслать на него орла, чтобы клевал ему печень. А чтобы конца пытке не было – эта печень каждый день отрастает заново.

Почему Зевс так разгневался? 

Прометей, смешав землю с водой, вылепил людей и дал им тайно от Зевса огонь...
Когда Зевс узнал об этом, он приказал Гефесту пригвоздить тело Прометея к Кавказскому хребту.
Там, прикованный к скале, Прометей простоял связанным очень много лет, и каждый день орел, прилетая, выклевывал ему лопасти печени, которые за ночь отрастали вновь.
Такое наказание Прометей нес за то, что украл огонь... (Аполлодор, «Мифологическая библиотека».)

И где после этого справедливость? Прометея без права на защиту осудили на вечные муки! Неужели не было ни одного довода, ни одного доказательства, что кража огня (хотя она и кража) была полезна не только людям, но и богам?

О, если бы Прометею хотя бы дали слово в свою защиту! Исполнителями приговора были Гефест и Гермес. Им-то и выкладывал свои доводы Прометей. Они, в свою очередь, выступали свидетелями обвинения.

Оказывается, не все так просто! Прометей ну очень жестоко обидел Зевса. По какому-то случаю зарезали жертвенное животное. Вот тут и случилась обида:

Когда тебе поручили раздел мяса между тобой и Зевсом, ты прежде всего поступил совершенно несправедливо и бесчестно, отобрав самому себе лучшие куски, а Зевсу отдав обманно одни кости, «жиром их белым покрывши». (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Вот где собака зарыта! Оказывается, Зевсу недодали мяса! Все остальное – вторично, второстепенно, незначительно! Это было первое. А вот и второе обвинение:

Затем ты изваял людей, эти преступнейшие существа, и, что еще хуже всего, женщин.
(Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

И людей не надо было создавать, а тем более – женщин!

...на горе мужчинам
Посланы женщины в мир, причастницы дел нехороших. (Гесиод, «Теогония»).

Но женщины принесли еще вот что:

Но и другую еще он беду сотворил вместо блага:
Кто-нибудь брака и женских вредительных дел избегает
И не желает жениться: приходит печальная старость –
И остается старик без ухода! (Гесиод, «Теогония»)

В общем, плохо все равно! Но это как бы далеко от богов, это уже разборки между людьми. Третье обвинение гласило:

Ко всему этому ты похитил ценнейшее достоинство богов – огонь – и дал его людям.
(Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Прометей защищает себя, доказывая, что он хотел ублажить богов:

...так как я всегда думаю об общем благе и стремлюсь увеличить значение богов и способствовать тому, чтобы и все остальное достигало порядка и красоты, то мне пришло на ум, что было бы хорошо, взяв немного глины, изготовить какие-нибудь живые существа и придать им вид, похожий на нас самих. (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Прометей слепил людей по образу и подобию богов (так что в каждом из нас – или, по меньшей мере, в греках – есть нечто божественное)!

Мне казалось, что божественному началу чего-то недостает, если ему ничего не противопоставлено. Однако это начало должно было быть смертным, но, впрочем, в высшей степени изобретательным, разумным и понимающим то, что лучше для него. (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Замысел у Прометея был отличный: разумные, изобретательные, понимающие существа: «хотел как лучше, а получилось – как всегда»! Далее Прометей обращается к богам:

...в особенности меня сокрушает то, что, обвиняя в создании людей и, пожалуй, главным образом, женщин, вы тем не менее влюбляетесь в них и не перестаете сходить к ним то в виде быков, то становясь сатирами и лебедями, и считаете смертных женщин достойными рождать богов. (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Вот уж, действительно, с больной головы на здоровую: женщин вроде как не надо, а без них невозможно, уж очень они привлекательны! И намеки, намеки! Это же Зевс украл Европу, обратившись в быка, это он же сошелся с Ледой, став лебедем...

Но, может быть, ты скажешь, что нужно было создать людей в каком-нибудь другом виде и не подобных нам? И какой же другой образец лучше этого я мог бы себе представить, какой более прекрасный во всех отношениях? Разве следовало сотворить существо неразумное, звероподобное и дикое? (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Такое невозможно опровергнуть: что может быть лучше образа бога? Тем более, что превращение человека в существо неразумное, звероподобное и дикое произошло само собой.

А что мое создание оказалось даже полезным для богов – в этом ты убедишься, если взглянешь на землю: она изменила свое первобытное и необработанное состояние, украсилась городами, полями и полезными растениями. Море, если посмотришь на него, сделалось доступным для кораблей, острова стали обитаемы, и повсюду встречаются алтари и храмы, жертвоприношения и всенародные праздники:

Все улицы, все площади городов
Наполнены Зевсом. (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Короче говоря, все люди славят Громовержца, хотя он выступает против них. И о последнем «прегрешении»:

Теперь же, если позволишь, я перейду к огню и к его позорному похищению. Но, ради богов, ответь мне, нисколько не смущаясь, на следующее: разве мы потеряли хотя сколько-нибудь огня, с тех пор как он имеется у людей? Ведь ты этого не мог бы сказать?

Мне кажется, сама природа этого предмета такова, что он не уменьшается, если им будет пользоваться еще кто-нибудь другой. Ведь огонь не потухает от того, что от него зажгут другой.

Следовательно, это одна лишь жадность – запрещать передавать огонь тем, кто в нем нуждается, если от этого вам нет никакого ущерба. (Лукиан, «Прометей, или Кавказ»)

Лучшая защита – нападение: из обвиняемого Прометей превращается в обвинителя. Он во весь голос говорит своим мучителям, что Зевс – жадина!

Вот такие оправдания привел бы Прометей. Но его никто не хотел слушать и услышать. Люди чтили своего заступника (видимо, Гефест и Гермес донесли слова Прометея до народа):

В Панопее, на самой дороге, стоит небольшое здание из необожженного кирпича, а в нем статуя из пентеликонского мрамора, изображающая, как одни говорят, Асклепия, а другие – Прометея; последние в подтверждение своим словам приводят следующее доказательство.

Здесь в овраге лежат два камня; каждый такой величины, что может служить достаточным грузом для одной повозки; цвет составляющей их глины не землистый, но какой бывает в оврагах или песчаных горных потоках, запах они издают очень похожий на запах человеческой кожи.

Говорят, что эти камни еще остались от той глины, из которой Прометеем был вылеплен весь человеческий род. (Павсаний, «Описание Эллады»)

(Город Панопея, судя по всему, исчез с карты Греции. Может быть, сегодня это настолько небольшое селение, что его не включили в энциклопедию – Б.Р.)

Рубенс написал полотно «Прометей». Орел клюет печень стадальца, прикованного кандалами к скалам, а его лапа стоит на лице Прометея (такая постановка лапы избавила художника от необходимости показать искаженное адской мукой лицо титана). От боли его тело напряжено, Прометей пытается вывернуться из-под орла, но ему не хватает сил избавиться от цепей, которыми скованы руки.

Прометея освободил Геракл, которому Прометей подсказал, как проникнуть в сады Гесперид и взять там золотые яблоки. Что было потом с Прометеем? Похоже, что он находится в царстве мертвых. Попытка вырваться оттуда ему не удалась – он не смог подкупить Харона (перевозчика на мертвой реке Стикс в мертвом царстве).

Пусть все это – выдумки досужих рассказчиков, но Прометея помнят как избавителя человечества от непроглядной тьмы.

П.П. Рубенс. «Прометей»

Автор: Бopиc Poxлeнкo
Просмотров страницы: 285