Был ли Александр Селькирк прототипом Робинзона Крузо?
«Следует признать справедливость расхожей мысли — что правда иногда оказывается удивительней вымысла. Невыдуманная жизнь Александра Селькирка превосходит вымышленную историю Крузо практически во всём». Брюс Селькрейг, «Настоящий Робинзон Крузо».
Имя Александра Селькирка, шотландского моряка, который долгие месяцы в полном одиночестве жил на необитаемом острове Хуан-Фернандес, известно многим из тех, кто любит роман Дефо «Робинзон Крузо». Принято считать, что именно он послужил главным прототипом героя романа, хотя эту точку зрения разделяют далеко не все историки. Сам писатель ни разу не упоминал в своих произведениях имени Селькирка, но, вне всяких сомнений, не мог не знать о его приключениях, которые были описаны в мемуарах капитанов Роджерса и Кука и в очерке знаменитого писателя и журналиста Р. Стиля, который брал интервью у Селькирка. Для того чтобы предоставить читателю возможность самому сделать вывод о том, был ли Селькирк моделью для Робинзона Крузо, приведём несколько фактов из биографии шотландца, сравнив их с аналогичными эпизодами из жизни героя Дефо.
1. Настоящая фамилия Селькирка — Селькрейг; он родился в деревушке Нижнее Ларго в Восточной Шотландии в 1676 году и был седьмым сыном деревенского ремесленника. Алекс Селькрейг рос, что называется, «деревенским хулиганом» и постоянно попадал в различные переделки; после одной из них он бежал из дома и, как предполагают его биографы, примкнул к буканьерам на Карибах.
2. Возвратившись через 6 лет в родное Ларго, вскоре он снова отправляется в приватирскую экспедицию Уильяма Дампира в качестве штурмана судна «Синк Портс». В отличие от морских разбойников, пиратов, приватиры (каперы) вели боевые действия на основании официального документа — лицензии или каперского свидетельства. Капитан Дампир, знаменитый мореплаватель, исследователь и автор мемуаров, после начала войны Англии с Испанией организовал экспедицию в южные моря, главной целью которой был захват «манильского галеона», перевозившего испанское золото из колоний. В корабельном журнале Селькрейг записался как Селькирк, но произошло это случайно или преднамеренно, неизвестно.
3. Дела экспедиции складывались не лучшим образом, и главным виновником этого был сам Дампир, великолепный моряк, но плохой командир; галеон захватить не удалось, и среди экипажа маленькой флотилии из двух судов зрел бунт. Вдобавок ко всему, во время стоянки на острове Хуан-Фернандес Селькирк вступил в конфликт с капитаном судна, молодым джентльменом Страдлингом, который считал, что корабль вполне готов к дальнейшему плаванию, штурман же, напротив, был уверен в том, что судно нуждается в серьёзном ремонте. Победил принцип «я начальник, ты дурак»; Селькирк выразил демонстративное желание остаться на острове, а капитан был рад поводу избавиться от строптивого подчинённого. В последний момент настроение моряка изменилось: он бросился в воду за уплывающей шлюпкой и стал умолять взять его, но Страдлинг остался непреклонен. Похоже, штурман был прав: после ухода с острова «Синк Портс» наскочил на скалу и затонул, а его команда, во главе с капитаном, оказалась в плену у испанцев.
4. Селькирк был оставлен на острове не с пустыми руками; как писал Р. Стиль, ему дали «сундучок, носильное платье и постель, кремневое ружье, фунт пороху, пули, кремень и огниво, табак, топор, нож, котёл, Библию, а также навигационные книги и приборы». Робинзон попал на остров как жертва крушения, но, на его счастье, корабль затонул неподалеку от берега, и он смог вынести оттуда всё ценное. Овеваемый океанскими ветрами, скалистый и мрачный Хуан-Фернандес был изобильным кусочком суши, и приватиры не случайно использовали его как свою базу. Кроме коз и птиц, на острове водились тюлени, мясо которых можно было использовать для пищи, а окрестные воды изобиловали рыбой и лобстерами (в настоящее время лобстеры являются главным продуктом экспорта островитян). Остров Крузо был не менее радушен, чем остров Селькирка, хотя рельеф его был другим, менее гористым. Главное же различие заключалось в том, что Хуан -Фернандес находится в Тихом океане, к западу от побережья Чили, в то время как остров Робинзона — в устье реки Ориноко, впадающей в Атлантический океан.
5. После ухода судна моряк проводил всё время на берегу залива, глядя в подзорную трубу. Самым тяжёлым испытанием для него стало одиночество, полная изоляция от человеческого общества и отсутствие привычных занятий. Он впал в уныние, и даже подумывал о самоубийстве. Пережить этот тяжёлый период ему, вне всяких сомнений, помогло чтение Библии и молитвы, и позднее он рассказал товарищам, что в уединении острова он стал лучшим христианином, чем был когда-либо до этого или будет когда-нибудь потом. Но постепенно Селькирк привык к своему положению и начал находить радости и утешения там, где раньше видел только злую судьбу. После полутора лет пребывания на острове (а возможно, и раньше) он примирился со своей участью, и «жизнь стала для него столь же радостной, сколь раньше была печальной, — пишет Ричард Стиль. — Находя теперь удовольствие во всех повседневных занятиях, превратил он хижину, где спал… в восхитительную беседку, постоянно обвеваемую ветерком и лёгким дуновением воздуха; и это сделало его отдых после охоты равным чувственным удовольствиям».
6. На Хуан-Фернандесе, как и на острове Крузо, водилось множество коз, и охота на них стала основным занятием отшельника. Селькирк был от природы силён и быстр, а здоровая жизнь на острове превратила его в настоящего атлета. «Он бегал с удивительной скоростью через леса и вверх по скалам и холмам», — писал Роджерс. Иногда отшельник ловил коз просто ради развлечения и, надрезав им уши, отпускал на волю. Робинзон, не обладавший скоростью и сноровкой шотландца, охотился на коз с помощью мушкета, а когда запасы пороха стали истощаться, построил несколько загонов, в которых держал одомашненных им животных. Оба — и Крузо и Селькирк — носили одежду из козьих шкур. Капитан Кук так описал внешний вид своего нового товарища: «Он был одет в куртку, бриджи и шапку из козьих шкур, сшитых ремнями из того же материала». Крузо одевался схожим образом, с той разницей, что надевал «нечто вроде полусапог» (Селькирк ходил босиком) и всегда носил с собой меховой зонт. Отметим, что и режим питания отшельников был во многом схож, но в отличие от Селькирка, Робинзон выращивал ячмень и рис, делал муку, выпекал хлеб и, кроме того, изготовлял изюм из винограда.
Но на этом сходства и различия не заканчиваются, конечно.
Гористый Хуан-Фернандес, на первый взгляд, мало напоминает благодатный остров, описанный Дефо. Тем не менее между ними есть много общего, несмотря на то что они расположены в разных океанах, да и уклад жизни, который вели на острове оба отшельника — Селькирк и Крузо, имеет несомненные черты сходства. Дефо не упоминает об истории Селькирка, но книги, в которых рассказывается о ней, стояли у него дома на книжной полке.
7. Оба моряка, из Йорка и Ларго, проявили традиционную для британцев любовь к животным. Чтобы защититься от крыс, которых было множество на острове, Селькирк приручил диких кошек и, чтобы развлечь себя, как писал Роджерс, время от времени пел и танцевал вместе с ними и несколькими прирученными козлятами. Позднее моряк рассказывал, что никогда и нигде, под самую лучшую музыку, не танцевал с большим воодушевлением, чем делая это под звуки собственного голоса со своими необычными партнёрами. Робинзон был окружён целой свитой разнообразных домашних любимцев: кроме собаки и нескольких кошек, он держал при себе двух-трёх домашних козлят, попугаев и даже несколько морских птиц, «чьих названий не знал». Танцев с котами и козами Крузо не устраивал, но зато ввёл в обычай торжественные трапезы, во время которых восседал во главе своего «разношёрстного» (в буквальном смысле этого слова) семейства за обеденным столом.
8. Селькирк имел две хижины — одну поменьше, на берегу, другую, больше размером — на окраине леса. Робинзон тоже имел два жилища — основное, и «дачу» в лесной долине.
В отличие от штурмана, Крузо обосновался на острове «всерьёз и надолго» и постепенно превратил своё жильё сначала в комфортабельную усадьбу, а после того как обнаружил таинственные следы на песке (оказавшиеся отпечатками ног каннибалов), в настоящую крепость. Ни Роджерс, ни Стиль не упоминают о «пещере Селькирка», у Робинзона же их было целых две. Вымысел и реальность перемешались, и теперь гостям Хуан-Фернандеса показывают пещеру Селькирка, в которой он никогда не жил. Этот остров, в отличие от острова Крузо, находился на удалении от континента, и его не посещали ни каннибалы, ни мирные туземцы. Впрочем, шотландца подстерегала другая опасность — испанская береговая охрана. Один раз испанцы застали его врасплох, и отшельнику чудом удалось спастись от погони, забравшись на большое дерево.
9. Между тем благополучно вернувшийся на родину Дампир выступил инициатором новой приватирской экспедиции, и осенью 1708 года два корабля — «Дюк» и «Дюшез» — под командой отважного капитана Роджерса двинулись в путь (сам Дампир получил престижную, но второстепенную должность «штурмана южных морей»). В январе 1709 года со своего наблюдательного пункта Селькирк увидел вырастающие на горизонте паруса британских кораблей. Как ни удивительно, когда моряки позвали отшельника на борт корабля, он заявил, что сделает это только в том случае, если их главой не является один хорошо известный ему офицер. Его заверили, что Страдлинга на борту нет, а Дампир участвует в экспедиции в качестве штурмана; лишь после этого он согласился взойти на корабль. Как писал Роджерс, посланная на остров шлюпка вернулась, везя с собой «человека, одетого в одежду из козьих шкур, который выглядел более диким, чем прежние их обладатели». Селькирка узнали; Дампир сказал Роджерсу, что он был лучшим человеком на «Синк Портс», и тот немедленно согласился принять его помощником на борт судна. Робинзону удалось выбраться с острова, после того как он помог подавить вспыхнувший на борту корабля бунт; перед мятежниками он предстал в образе грозного «губернатора острова». Моряки Роджерса также называли Селькирка «губернатором», хотя, как говорил сам капитан, «могли с таким же успехом именовать его абсолютным монархом острова».
10. Возвращение к цивилизации, независимо от того, было это благом или злом, потребовало от моряка серьёзной адаптации. В отличие от Робинзона, Селькирк настолько забыл язык, что моряки едва могли понимать его. После четырёх лет диеты несвежий и пересоленный матросский паёк оказался слишком тяжёлым для его желудка, а от спиртного он и вовсе отвык; попытка надеть обувь привела к тому, что с непривычки ноги отшельника стали распухать. Он ещё долго оставался молчаливым и погружённым в себя человеком. «Когда я впервые встретил этого человека, я подумал… по облику и по манерам, что он надолго был отлучен от людского общества: во взоре его изображались важность глубокая, но бодрая, и какое-то пренебрежение к окружающим его обыденным предметам, как если бы он был погружён в задумчивость», — писал Ричард Стиль (впрочем, не исключено, что Стиль увидел во взоре бывшего отшельника то, что хотел увидеть, поскольку к моменту их встречи прошло уже больше трёх лет после того, как моряк покинул свой остров).
11. Экспедиция Роджерса оказалась успешной, и англичанам удалось захватить вожделенный манильский галион. Совершив кругосветный вояж, Селькирк в октябре 1711 года, после восьми лет отсутствия, вернулся на родину. Его доля в добыче составила 800 фунтов, а также несколько предметов из золота и серебра (получить их удалось только после долгих бюрократических проволочек). Робинзон за свою бразильскую плантацию выручил 32 800 пиастров (пиастры, или испанские талеры, столь любимые пиратами Карибского моря, изготавливались из серебра и были своего рода международной валютой того времени; один пиастр весил 25 граммов).
В родной городок Селькирк приехал только через два года, и его появление стало настоящим событием для родных и земляков. Окружающие, прежде опасавшиеся буйного нрава Алекса, теперь дивились его странностям. Рассказывали, что на пригорке, откуда открывался вид на море, он соорудил нечто вроде пещеры, где сидел, предаваясь ностальгическим воспоминаниям (впрочем, не исключено, что это не более чем красивая легенда). Он купил дом и лодку, и его часто видели прогуливающимся в одиночестве по безлюдным окрестностям Ларго. Впрочем, со временем природа взяла своё. Во время своих прогулок он встретил местную девушку, которая пасла корову возле руин старинного замка. Красавицу звали Софией Брюс; она была бесхитростной и дружелюбной и не имела ничего против близкого знакомства с местной знаменитостью. Рыбалка и медитации в пещере были забыты, а меланхолия уступила место любовной лихорадке. Сельская идиллия закончилась, когда после «совместного распития спиртных напитков» Селькирк избил своего собутыльника до полусмерти и ему снова пришлось бежать; София последовала за ним. Недолго побыв на суше, он завербовался на военный корабль.
Главное в этих историях то, что оба моряка, Крузо и Селькирк, сумели не просто выжить, но и сохранить, пусть и в одежде из козьих шкур, человеческий облик, несмотря на все испытания, которые достались на их долю. Более того — они были благодарны острову, который на долгие месяцы и годы стал их обителью. Но дальше для них начиналась новая жизнь, к которой тоже нужно было суметь приспособиться.
Так был ли Селькирк истинным прототипом Робинзона Крузо? Приключения Крузо на необитаемом острове напоминают историю шотландца, но есть и существенные различия. Моряк из Йорка и моряк из Ларго были слишком разными людьми.
Вернувшись на родину, Селькирк превратился в того же «плохого парня», каким был до своего отшельничества, Робинзон был и остался образцовым джентльменом. Отставной штурман снова завербовался во флот и вскоре погиб у берегов Африки. Герой же Дефо снова отправился на свой остров, а оттуда, подобно Одиссею, в бесконечные новые странствия.
12. Одним из событий, выставивших Селькирка в крайне невыгодном свете, было его пресловутое «двоежёнство». Уходя в плавание, моряк завещал всё свое имущество Софии, своему «возлюбленному другу». София позднее утверждала, что они с моряком заключили брачный договор, однако никаких документов предъявлено не было, и скорее всего, их отношения были тем, что принято называть «гражданским браком». После смерти моряка внезапно появилась новая наследница, некая Фрэнсис Кандис; в отличие от соперницы, документы у неё были в полном порядке.
Собираясь в очередной рейд, Селькирк, как и обычно, проводил время в портовых кабаках и в одном из них затеял флирт с хозяйкой, рассказав ей о полученных призовых деньгах. Селькирк хотел секса, но расчётливая леди соглашалась на него только в случае, если они поженятся. На вопрос, не женат ли он, Селькирк поклялся, что свободен от каких бы то ни было обязательств, а собутыльники поспешили подтвердить его слова. Расчётливая Фрэнсис была готова поверить его клятвам в случае, если произойдёт официальное бракосочетание, а находившийся «подшофе» моряк был согласен на любые условия. Из церкви молодые отправились прямиком к нотариусу, где было оформлено завещание, в соответствии с которым всё имущество мужа переходило, в случае его смерти, «возлюбленной жене» Фрэнсис Селькирк.
Конечно, «женитьба» Селькирка была заурядным актом проституции, прикрытым фиговым листком брачной лицензии. Узнав о смерти мужа, «возлюбленная Фрэнсис» немедленно обратилась в морское ведомство, чтобы получить причитающиеся ей выплаты, но выяснилось, что на них претендует София Брюс, которая тоже предъявила завещание. Закон был на стороне «прекрасной трактирщицы», которая проявила себя настоящей хищницей. София в результате тяжбы потеряла всё и впала в нищету, а Фрэнсис, не довольствовавшись тем, что отобрала у неё, вместе с новым мужем отправилась в Ларго, где заявила свои права на имущество покойного супруга.
13. В декабре 1720 года корабль его величества «Веймут», на котором плавал лейтенант Селькирк, во главе каравана торговых кораблей взял курс на Африку. Плавание, даже по условиям того времени, было необыкновенно тяжёлым. В устье реки Гамбия на корабле разразилась эпидемия, а врачи, ничего не знавшие о микробах и инфекциях, лечили её порошками и кровопусканием. 13 декабря 1721 года в корабельном журнале была сделана запись о том, что Александр Селькирк скончался. «От капера до пирата всего-навсего один шаг», — написал в новелле «Пират Кидд» Вашингтон Ирвинг. Уроженец Ларго был человеком необузданного нрава, и кто знает, как сложилась бы его дальнейшая судьба, спаси его не Роджерс, а морские разбойники. Как бы то ни было, пиратом Селькирк не стал и погиб, как морской офицер, на боевом посту. Иллюстрация к книге
14. Одно время имела хождение версия о том, что Дефо встречался с Селькирком и заимствовал у отшельника дневники, на основе которых и написал свой роман. Но достоверных доказательств того, что малограмотный Селькирк вёл дневники на острове или начал работать над мемуарами после своего отъезда, нет. Скорее всего, недоброжелатели Дефо перепутали реального Селькирка с вымышленным Крузо, отрывки из дневников которого приведены в романе. «Перед нами честный моряк, чьим единственным занятием было поддержание себя в условиях полного уединения и беседы с козами», — писал о Селькирке капитан Кук.
«Честный моряк» Селькирк пробыл на необитаемом острове 4 года и 4 месяца, что, конечно, не идёт в сравнение с 28 годами отшельничества Крузо; острова их находились далеко друг от друга, по разные стороны американского континента. Моряк из Ларго жил на острове в полном одиночестве, ему не довелось столкнуться с дикарями; Робинзон, как известно, вступил в схватку с каннибалами и спас одного из пленников, знаменитого Пятницу, который в дальнейшем стал его слугой и товарищем. Но главное различие заключалось в образе жизни, который вели оба отшельника. Крузо был воистину неутомим: он выносил на берег вещи с затонувшего корабля, выращивал зерно, изготовлял разнообразную утварь, глиняные горшки и корзины, благоустраивал и укреплял своё жилье, строил каноэ, копал пещеру, совершал походы внутрь острова и вокруг него, учил попугая говорить и помог бороться с пиратами. В отличие от него, Селькирк жил в простой хижине, а основным его занятием была погоня за козами, приготовление пищи и наблюдение за океаном (он был, в сущности, «домоседом» и практически не покидал пределы своих «охотничьих угодий»).
15. Стиль был уверен, что история Селькирка демонстрирует торжество духа над бренной плотью и преимущества простой жизни; он считал что рассказ о нём «служит назидательным примером того, что счастливее всех тот, кто ограничивает свои желания одними естественными потребностями; у того же, кто поощряет свои прихоти, нужды возрастают наравне с богатством; или, как он сам говорил, «у меня есть теперь 800 фунтов, но никогда не буду я столь счастлив, сколь был тогда, когда не имел за душою ни фартинга».
Но так ли всё однозначно? Робинзон и в одеянии из козьих шкур оставался цивилизованным человеком, каким и был раньше, но едва ли слова Роджерса о человеке в козьих шкурах, который «выглядел более дико, чем их прежние обладатели», относились только к внешнему виду отшельника, и возможно, прав литературовед Л. Стивенс, который считал, что «весь его (Селькирка) ум был поглощен обеспечением собственных физических потребностей, и он быстро превращался в дикаря». Стиль имел собственную философию жизни, которую и проповедовал в своих статьях; возможно, что он даже никогда не беседовал с отшельником Хуан-Фернандеса, ограничившись чтением записок о нём, и образ «счастливого отшельника» был целиком продуктом его воображения.
Так был ли Александр Селькирк прототипом Крузо? Совпадений в историях двух моряков не так уж и мало, но и различия достаточно существенны. Хуан-Фернандес чем-то неуловимо напоминает остров Крузо, а «удивительные приключения» героя Дефо перекликаются с эпопеей Селькирка. Однако есть одно «но»: благородный Крузо и «честный моряк» Селькирк — совершенно разные люди. Уроженец Ларго обладал буйным темпераментом, он был импульсивен и несдержан. Одной из главных черт его характера, подогреваемой неумеренным потреблением спиртных напитков, была неспособность контролировать эмоции и предвидеть последствия собственных поступков. Робинзон, напротив, с юных лет отличался рассудительностью и прекрасным самоконтролем, хотя и сочетавшихся с определённой долей авантюризма. Крузо был образованным и солидным человеком, верным семьянином; представить его дерущимся в трактире или заводящим интрижку с женщиной лёгкого поведения невозможно. Иное дело Селькирк, человек сильный и необузданный, который регулярно попадал в неприятные истории и заключил брак в приступе пьяной похоти, забыв о девушке, которой дал обещание жениться. Брюс Селькрейг пишет, что в Нижнем Ларго в народной памяти сохранилось дурное мнение о его далеком предке, а один из его земляков заявил, что «Селкирк был чем-то вроде ублюдка, более уважаемого в его отсутствие, чем в его присутствии». fb.ru
Игнорировать достоинства Селькирка глупо. Он был храбр, вынослив, обладал способностью выживать в тяжелейших условиях и даже, как замечал Р. Стиль, в спокойном (трезвом?) настроении казался человеком здравым и рассудительным. При этом он был крайне эгоистичен, упрям, агрессивен и двуличен. «То были грубые старые времена. Ничто не бывает чёрным и белым», — справедливо пишет Р. Вилсон, биограф Селькирка. Конечно, Дефо, в отличие от биографов моряка, мог и не знать каких-то фактов биографии моряка до и после его отшельничества на острове, контрастирующих с нашим представлением о Крузо, но он хорошо разбирался в людях и был непревзойдённым знатоком типажей британского общества. Даже если он и знал о Селькирке только то, что было написано в отчётах Роджерса и Кука, этого было для него вполне достаточно, чтобы понять характер штурмана.
Роман Дефо, несомненно, многим обязан истории Селькирка, кроме одного — образа самого Робинзона Крузо. А раз так, стоит, наверное, внимательнее приглядеться к другим претендентам на эту роль.
Автор: Aлeкcaндp Koтoв
Просмотров страницы: 299
|
