Где кричат во всю Ивановскую, но отправляют дело в долгий ящик?

Ответ здесь нехитрый — в Москве, да в самом центре. Более того, место это несколько лет могли лицезреть по телевизору все желающие: именно оттуда шла трансляция ежегодных новогодних поздравлений-обращений.

Во всю Ивановскую можно кричать, орать, голосить. Судя по русской литературе, можно и гнать во всю мочь и изо всех сил — скажем, на извозчике. С особой лихостью, так сказать. А можно было и кутнуть во всю Ивановскую — и интересно было бы сопоставить те купеческие кутежи с нынешними…

Во всю Ивановскую можно храпеть. А можно даже играть-пилить «последнюю фиryру кадрили».

Объяснение здесь вроде бы простое: в Кремле есть старая (не в смысле Старая, которая тоже неподалеку есть, а в смысле древняя) площадь, называемая по имени знаменитой колокольни. Именно перед площадью у колокольни Ивана Великого зачитывались глашатаями царские указы. Все публичные указы и монаршие повеления должны были быть скорее донесены до подданных, для чего дьяк с мощным голосом (серьезная тогда государственная должность) забирался на возвышение и изустно и громко знакомил народ с волей царя.

Есть, правда, альтернативная версия: те же дьяки, только вид снизу. Наказывали их на Ивановской, пороли больно за лихоимство, вот они и голосили. Занятно, что взяточников-дьяков еще перед битьем и наряжали — кого в меха, а кого обвешивали соленой рыбой, то есть кто в чем преуспел на поприще.

Потом уже совершались телесные наказания мздоимцев, так что можно смело предположить, что кричать там могли по самым разным поводам.

В том числе звучали и кличи. А кто хочет на казни посмотреть?! А вот царь Петр зовет ехать в Преображенское: «Кто хочет смотреть разных казней, как станут казнить стрельцов и казаков Яицких, а ехали б без опасения…»

Об Ивановской площади известно с 1329 года. Обрамляли ее дворы удельных князей, затем дворы бояр и дворян, появлялись здания приказов («министерств»), бочком выходил Чудов монастырь (уничтожен в 1930 году). Появилось помещение, где любой человек мог получить помощь в составлении челобитной. Можно сказать, что к 17 веку площадь стала главным юридическим центром государства.

Те жалобы, составленные на кремлевской пощади, так и оформлялись: «писаны на Ивановской площади».

Можно было и попробовать миновать помощь подьячих и попытаться составить жалобу самому или, если грамоте не обучен, с помощью доверенных лиц. Тогда жалоба отправлялась в «долгий ящик». При царе Алексее Михайловиче этот самый натуральный и очень длинный и глубокий ящик отправился в Коломенское и стоял там при дворце. Если у царя и доходили руки до жалоб, то он писал, как и сейчас пишут: «разобрать и решить» — и отправлял в соответствующий приказ.

Но никто не может знать, сколько реально жалоб, отложенных в долгий ящик буквально, было решено, а сколько жалоб, отложенных в долгий ящик буквально, осталось отложенными в долгий ящик фигурально. Но фразеологизм жив. И, похоже, будет жить.

Были, конечно, среди жалоб и те, которые сейчас воспринимаются чуть ли не курьезно.

Вот квасник (серьезный бизнес, кстати) Алешка Симонов жалуется, что обидели его работника Зиновейку на Красной площади:

«торroвый человек, что тopryeт на Красной же площади беВ­луrою кашею, а как ero зовут, тоro он не знает, бил ero, ЗиновейВ­ку, и разбил у нero кувшин с квасом, а квасу в том кувшине было на пять копеек да копеешный кувшин».

Вряд ли царь стал организовывать сыск супостата, хотя 5 копеек тогда — не такая уж и безделица, да и вообще — на дороге не валяются…

Но, в основном, это были серьезные жалобы, в большинстве своем связанные с насилием и бесчинствами. И несли их, и несли, и несли…

От того архитектурного облика почти ничего не осталось: что-то перестраивалось в 18-19 веках, многое полностью разрушено при советской власти. Тот, старый, подлинный облик допетровской Ивановской площади можно увидеть на картине замечательного художника Апполинария Васнецова. Апполинарий Васнецов — родной брат всем известного художника Виктора Васнецова, и сам художник, превосходный знаток московской старины (обязуюсь в самое ближайшее время сходить в его музей).

И на картине «Площадь Ивана Великого в Москве. XVII век» можно увидеть не только предполагаемый вид самой площади, но и жаровую сценку: вот «паркуются» очередные расписные сани, к подьячим со своими проблемами приехали купцы в длинных шубах, проходят и совсем бедные челобитники. Вроде жизнь бьет ключом, все заняты делами, но над всем доминирует и при этом ничему не мешает вечная красота храмов.

Во всю Ивановскую могут звонить колокола. Часть исследователей считает, что выражение «во всю Ивановскую» напрямую связано с колокольным звоном.

Колокольня Иван Великий — одна из достопримечательностей Москвы. Построена итальянцем Боном Фрязиным (о нем ничего не известно, а фрязинами от испорченного «франк» называли на Руси всех иностранцев из Южной Европы) на месте, где уже была церковь «Иоанн святый Лествичник, иже под колоВ­колы». Иван Великий — когда-то самое высокое здание России, при этом совершенно уникальный фундамент: он углублен всего лишь на 4 метра.

Башня колокольни «изобиловала колоколами». Названия у колоколов красивые: Ревун, Медведь, Татарин, Немчин, Глухой, Голодарь и другие не менее интересные. Собственные имена у колоколов — это здорово, на мой взгляд. А от слова перезвон (колоколов), кстати, появилось слово «трезвонить».

Наполеоновские войска в 19 веке, конечно же, не преминули похозяйничать и поворовать в древней церкви: основали в колокольне генеральский штаб, взорвали пристройки, сняли крест.

А еще чуть позже на колокольню забрался Михаил Лермонтов. Все великие поэты были детьми и школьниками, вот и Лермонтову в Школе гвардейских подпрапорщиков пришлось писать школьное сочинение.

Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда не случалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец, кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой, тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный большой город, каких тысяча; Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… нет! у неё есть своя душа, своя жизнь. Как в древнем римском кладбище, каждый её камень хранит надпись, начертанную временем и роком, надпись, для толпы непонятную, но богатую, обильную мыслями, чувством и вдохновением для учёного, патриота и поэта!.. Как у океана, у неё есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!.. Едва проснётся день, как уже со всех её златоглавых церквей раздаётся согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюре Бетховена, в которой густой рёв контр-баса, треск литавр, с пением скрыпки и флейты, образуют одно великое целое; и мнится, что бестелесные звуки принимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в один разнообразный, неизмеримый, быстро вертящийся хоровод!..

Поэт — он и в детстве поэт. Он — навсегда поэт.

При желании можно много чего узнать о Москве: здесь еще довольно много красот и тайн.

Автор: Гaля Koнcтaнтинoвa
Просмотров страницы: 290